История Миши (ДМЖП)

Вместо предисловия.
К рождению второго ребенка мы подошли также ответственно, как и в первый раз – заблаговременное завершение грудного вскармливания дочки, курс поливитаминов, полный отказ от алкоголя, да и просто психологическая готовность уже во второй раз стать родителями. Хотелось чтобы ребенок родился в сентябре и по знаку зодиака был Девой, чтобы первый триместр беременности был свободен от путешествий, и хотелось чтобы это был мальчик… И вот тест показал заветные две полоски, полетели неделя за неделей, животик все больше округлялся. В начале второго и третьего триместров выдалось два больших путешествия, в Китай и в Норвегию. Четыре долгих перелета, восхождение по труднодоступному участку Великой китайской стены, покорение норвежских горных троп и Ледника, множество достопримечательностей и ежедневная смена места ночевки – не сказать, чтобы все это давалось с легкостью, но и особых трудностей я не испытывала.
В 39 недель, 13 сентября, за час до полуночи наш малыш появился на свет. Маленький, мокрый комочек лежал на моем животе и счастье переполняло. Имя для нашего сыночка мы согласовали заранее – Михаил.
Жизнь разделилась на «до» и «после».
Еще в роддоме, на второй день жизни педиатр сообщила, что у нашего ребенка выслушиваются шумы в сердце и скорее всего имеет место быть порок сердца – дефект межжелудочковой перегородки (ДМЖП). Именно такой диагноз и подтвердил на пятые сутки научный сотрудник отделения ОНИК Центра им. Бакулева Андерсон А. Г., который прям в детской роддома проводил ЭХО-КГ (УЗИ сердца) – ДМЖП, в той ткани, где он практически никогда не зарастает сам, что закрытие дефекта только радикальное, т.е. с помощью операции. С каждым его словом земля уходила из под ног, жизнь разделилась на «до» и «после». Выписавшись из роддома, мы встали на учет у кардиолога по месту жительства. Хотя учет это громко сказано – элементарные замеры частоты сердечных сокращений (пульса), пожалуй, единственное, что производил наш кардиолог раз в месяц.
Далее, как, наверное, тысячи родителей детей с пороками сердца, мы перечитали множество статей, публикаций, форумов на эту тему, предполагая, что операция нас ждет в любом случае, но не раньше года.
А в два с половиной Мишиных месяца мы впервые поехали в Бакулевку. Раньше, не единожды проезжая мимо здание Центра на Рублевском шоссе, я даже и представить не могла, что когда-либо придется побывать здесь по назначению. В поликлинику Центра мы записались на прием к Чечневой Вере Владимировне (сейчас это каб. 315). Прошли ЭКГ и ЭХО-КГ. По их результатам Вера Владимировна сообщила, что дефект сейчас 6,5 мм (в роддоме был 4,7мм), что речь об операции пока что не идет. Следующий прием назначили в пять с половиной месяцев, в конце февраля. И вот тут нас ожидало известие, к которому на тот момент мы совсем не были готовы – нам показана операция, дефект увеличился не на много (6,8мм), но недостаточность кровообращения нарастает и оптимально сделать операцию сейчас, а не ждать критического момента.
В последующие 2 недели проходим необходимые для госпитализации обследования и в назначенный день приезжаем на операцию. Тот факт, что ложимся мы в ОНИК не придавал оптимизма, десятки форумов пестрили негативными отзывами об этом отделении. Но выбора нет – для самоуспокоения, весь негатив я списывала на предвзятость уже там побывавших, главное чтобы нашему малышу помогли, а все житейские трудности нам по плечу (оййй, наивная я тогда была!).
Дом сердца – центр им. Бакулева
На момент операции Мише было 6 месяцев. Историю болезни оформили в поликлинике Центра, нам нужно было только ее зарегистрировать для присвоения номера. До Отделения (ОНИК) нас сопровождал муж – он вез огромную сумку с вещами. Далее следовало пройти второй этап собеседования (первый – еще в поликлинике, на адекватность проверяет Вера Владимировна) со старшей медсестрой и заведующей, по его итогам, определяют можно ли положить маму вместе с малышом. Однако, даже если мама благонадежна ее могут не взять в отделение если нет места в платных палатах, а в бесплатных уже есть мама (или две) на шестерых детей. Со мной беседовала только ст. медсестра и ее зам, а заведующая была занята. Места в платных палатах не было, но меня оставили с ребенком, поместив в палату, которая обычно служит боксом.
В первый день сложно привыкнуть к распорядку в Отделении (зато уже на второй день делаешь все на автомате). Все время нужно взвешивать ребенка - до и после кормления, для определения количества съеденного молока, т.к. мы кормимся грудью (единственный ребенок из всего отделения, на тот момент). Грязные (писаные-каканые) подгузники также нужно взвешивать. Это необходимо для контроля полученной и выделенной жидкости. Перед каждым кормлением измеряется температура (инфракрасный термометр очень пригодился – 1 секунда и все готово). А вот чего мне не хватало, так это радионяни – только выйдешь в мамскую комнату, а твой детеныш просыпается, но выясняется это только по возвращении, поэтому любой выход из палаты длится не больше пяти-семи минут. Дело в том, что мамам нельзя в палате ни есть, ни пить, нельзя хранить личные вещи, мобильный телефон, а тем более разговаривать по нему, нельзя умываться и чистить зубы, нельзя готовить и подогревать еду детям. Здесь вообще, как выразилась старшая медсестра, больше «нельзя» чем «можно». Такой режим объясняется тем, что ОНИК – это отделение неонатальной интенсивной кардиологии недоношенных и грудных детей, здесь находятся детки в возрасте от нескольких дней жизни до года, и отделение приравнено к реанимации. Все мамы очень похожи друг на друга – ходят в одинаковых шапочках и фартуках – такая спецодежда.
В отделении тепло, батареи в основном топят хорошо, хотя есть палаты где радиаторы стальные и не совсем справляются со своей задачей. Сами палаты можно разделить на несколько классов – общие (6 детских кроватей и 1 лавочка для мамы), там одна или две мамы ухаживают за шестью-семью детками, таких палат две, дооперационная и послеоперационная. Далее, палата, разделенная перегородкой на два бокса, в каждом из которых две кровати для малышей и 1 лавочка для мамы. Третий вариант – это платные палаты по 3 тыс. рублей в сутки, там есть индивидуальный санузел на 2 бокса, пеленальник, одна кровать для ребенка и кровать! для мамы. Палата-люкс одна на все отделение, отличается от всех остальных полной автономностью, помимо санузла там есть холодильник, стол, чайник, кровать для ребенка и мамы, стоимость ее 4 тыс. рублей.
Поскольку столовая для всех палат общая (кроме палаты-люкс), то она является местом сбора всех историй, и радостей, и печалей. Порой так не хочется ни кого видеть – не рассказывать про наш диагноз, ни слушать про болезни других деток.
По вторникам в отделении идет распределение операций на текущую неделю. Т.о. понедельник, когда мы только легли был абсолютно бестолковым днем, ну разве что только кровь на анализ взяли и таблетки мочегонные назначили.
Сначала нас поместили в палату №3, это та палата, в которой две кровати для малышей и одна лавочка для мамы. За умеренное вознаграждение (2 тыс. в сутки) эта палата стала для нас индивидуальным номером, т.е. другого ребенка к нам уже не подселили бы. На лавке шириной 40 см и длиной 1м 30см спать, по меньшей мере, неудобно, хотя сном это с трудом можно назвать – два с половиной часа за всю ночь, не сон, а так - дремота, Миша просыпался каждый час, видимо чувствовал, что впереди ему предстоит нелегкое испытание. Там мы провели два дня и только одну ночь.
Ночь перед операцией и все время после нее мы жили уже в полноценной платной палате – по уровню стоимости, как я уже упоминала, она сопоставима с номером в приличном европейском отеле, а по содержанию – это обычная больничная одноместная палата площадью метров 9, с ужасно скрипучей кроватью для мамы (лечь на нее и при этом не разбудить наконец-то уснувшего ребенка без особой изобретательности было не возможно), высокой железной кроваткой для ребенка, тумбочкой, умывальником, пеленальником, весами и обогревателем (к слову обогреватель в этой палате пригодился очень даже). Платить за такую палату нужно было авансом, причем день выписки также оплачивался в полной мере, т.к. «чек аут» в данном «отеле» аж в 7 часов утра, кто раньше этого времени не съехал, тот платит за полные сутки, даже если выпишется уже в 8-9 часов утра. За одну и ту же палату в день выписки одной мамы и заселения другой взимается полная стоимость с каждой мамы. За всеми оплатами строго следит заместитель старшей медсестры - баба необъятных размеров, своевременно собирающая дань с мамочек, причем через одного в свой карман. Я и многие другие мамы платили лично ей, без чеков и квитанций, в среднем с каждой она получала по 30 тыс. рублей – неплохая прибавка к зарплате бюджетника (неужели такое остается незамеченным руководителем отделения?!).
Во вторник днем стало известно, что наша операция назначена на завтра, т.е. среду 14 марта. Имя хирурга объявили только в 16 часов – это Котов Сергей Александрович. Одновременно и решился вопрос происхождения материала для заплатки – это синтетическая заплата гортекс, есть мнение, что она не кальцинируется в отличие от биологической (свиньи). По квоте ее не ставят. Накануне операции, вечером, Сергей Александрович зашел к нам и вкратце рассказал об операции: о том, что будет вскрыта грудная клетка, остановлено сердце, в это время наш детеныш будет подключен к аппаратам искусственного кровообращения и вентиляции легких, температура его тела будет всего 10 градусов, далее сделается разрез на сердце и через него будет обнаружен и устранен ДМЖП, также зашьют ООО и перевяжут ОАП. Разумеется, почти все это уже было мне известно ранее, но то с каким спокойствием (именно спокойствием, а не равнодушным хладнокровием) доктор говорил об этом, вселило в меня необычайную уверенность. После беседы исчезли все сомнения в отличном результате, потому что такому доктору не страшно доверить своего ребенка.
В 4 часа утра медсестра позвала нас на клизму – Миша плакал навзрыд, слезы текли так часто, что даже пеленка, на которой он лежал, промокла. А когда экзекуция закончилась, я еще долго не могла его успокоить – грудь давать в это время уже было нельзя. Поэтому все оставшееся время до операции он был у меня на руках, периодически засыпал, а просыпаясь, пытался ротиком ухватиться за одежду, понимая, что питание где-то рядом. Наша операция была назначена на вторую очередь с 12-30 до 14-00. Несмотря на изначально положительный настрой, по мере приближения к этому времени, осознавая, что в любой момент Мишу могут увести в операционную, мое сердце разрывалось на части. Внешне я старалась ни как свое беспокойство не показывать. Детские стишки, которые я знала, прочитала множество раз, когда мой голос самопроизвольно срывался, я просто замолкала, а набравшись мужества снова весело и задорно рассказывала и про Муху-цикотуху, и про Мойдодыра. Все это время Миша был под капельницей, катетер был прикреплен лейкопластырем к правой ножке. Поэтому последние 4 часа перед операцией мы с Мишуткой были как на привязи.
Без пяти минут два пришла медсестра и просанировала нос и ротик специальным аппаратом «Утес»: тоненькое трубочки засовываются в нос сантиметров на двадцать чтобы отсосать всю мокроту. Через 15 минут моего малыша повезли в операционную на маленькой железной каталочке-кроватке. Он, завернутый лишь в одеяло, улыбнулся медсестре, которая его забирала, как будто пытаясь этим сказать и мне и ей, что, разумеется, все будет хорошо, и что он совсем не боится. Я поцеловала своего крошку, а из заготовленной заранее речи про «будь мужественным; про то, что ты немного поспишь, а когда проснешься, то увидишь добрых докторов и сестер; про то, что уже через день мама опять будет рядом; и про много еще чего» я смогла лишь произнести «с Богом». Скрипучая каталка все дальше увозила моего ребеночка – слезы хлынули стеной и не смотря на все усилия не могли остановиться. Некоторый период времени как в безрассудстве – не понимая ни кто я, ни где я. Опомнившись, я сразу позвонила родным. Всё, больше ни единой слезы – слезами не поможешь, к тому же после операции нашему сыночку нужна вменяемая мать, а не душевнобольная. Я собрала вещи, отобрала загрязнившиеся одежки для стирки. Муж в это время уже подъезжал к больнице. А когда я вышла из отделения (на время операции и реанимации мама покидает отделение) он уже ожидал меня у желтых лавочек.
Предположительный период операции 3,5 – 4 часа. Решили частично скоротать время томительного ожидания походом в буфет (за предыдущие два с половиной дня я съела лишь две пачки вафлей, не самое подходящее питание для кормящей матери). По возвращении оказалось, что прошло уже 2 часа с того момента как увезли Мишу. А вот следующие почти 1,5 часа тянулись гораздо дольше, действительно, нет ни чего тягостнее чем ждать и догонять. В 17-30 как то совершенно неожиданно для нас вышел Сергей Александрович и объявил, что все прошло хорошо, что все дефекты устранены, что сердце нашего ребеночка забилось сразу – всего несколько коротких фраз, но радость слышать именно их, сопоставимы только с радостью самого рождения ребенка!
Следующие 20 часов Миша провел в реанимации, после такой операции это весьма небольшое время, т.к. он даже полных суток там не находился.
О том, что ребенка уже готовы перевести в обычную палату мне сообщила медсестра, я ей оставляла свой номер телефона. Когда мы приехали обратно в больницу, Миша уже около двух часов находился один в нашей палате, из которой его и забирали днем ранее.
Двери в палату открыты, еще из коридора слышен звук кардиомонитора: тук-тук-тук…….
К тому, что ребенок после реанимации лежит привязанный, весь в датчиках, проводках, капельницах, бледный с иссохшимися, потрескавшимися губами, я была готова, но все равно картина шокирующая, ведь это же твой ребеночек в этих самых проводках, катетерах и капельницах.
Сначала наш сыночек спал – его накачали успокоительным еще в реанимации. Однако длился этот период не долго. Как только он проснулся, врачи разрешили его одеть и потом покормить. Одевала Мишу медсестра, т.к. сама я с трудом вообще представляла как это сделать при только что зашитой грудной клетке и с таким количеством датчиков на маленьком тельце.
А вот медсестра управилась быстро – через пять минут наш малышок уже был в белоснежной рубашке, где на фоне большого сердца красовалась очень символичная для этого момента надпись «Ты есть и это счастье»! Затем можно было покормить дитя молоком из бутылочки, но порция составляла всего 20 грамм, больше после почти двухсуточного голодания нельзя. Обессилевший Мишутка поел и принялся плакать, точнее сипеть, т.к. после интубации слизистые в гортани повреждены и голос тихий и сиплый. Сипел он так почти час, успокоить его ни как и ни чем не удавалось. В результате ему сделали сонный укол.
В следующее кормление через три часа можно было дать уже на 20 гр. больше, а через еще 3 часа довести порцию до 60 гр. Потом несколько дней Миша ел каждые три часа по 60 грамм.
Только я обрадовалась, что у нашего детеныша есть аппетит и даже 60 грамм ему мало, как его начало тошнить всем ранее съеденным, а после, когда в желудке уже от еды ни чего не оставалось, то его рвало просто какой-то коричневой жидкостью, наверное желудочным соком или еще чем-то такого рода. В итоге за нашу первую ночь после реанимации его вырвало шесть раз. Так что ночка у нас выдалась беспокойной – за это время мы извели весь запас чистого постельного белья и половину чистых одежек.
Так как сначала брать на руки ребенка нельзя, то укачать его весьма проблематично. С одной стороны к Мише я прижималась грудью, а руками обнимала за головку и под попку, немного похлопывая по ней. Такие объятия действовали весьма успокаивающе.
Во время обхода на следующий день, выяснилось, что Миша плохо отходит от наркоза, то, что его рвало, и то, что он мог плакать долго не успокаиваясь – прямое следствие этого. Тогда-то и впервые появился термин «неврологическая симптоматика» от доктора Инны Игоревны. Во все последующие дни утренний обход врачей начинался с единственной фразы – он не улыбается еще? Да, действительно, Мишутка обычно такой приветливый и дружелюбный даже с посторонними, смотрел совершенно потерянным взглядом даже на свою родную мать, он явно не понимал кто я, и это было так мучительно, что словами передать невозможно. Вдобавок к таким неврологическим симптомам постоянно кровоточила повязка, для скорейшего заживления раны была назначена капельница с плазмой.
Так как сердечко билось ритмично, то уже на второй день отключили кардиомонитор и кислород, который подавался по трубочкам в носик. А вот капельница с центральным катетером простояла аж пять дней. Ровно до того момента как наш малышочек начал наконец-то улыбаться. Моему счастью не было предела.
В эти пять дней мы вообще настрадались с Мишуткой в волю: сначала он кричал без остановки уже совсем осипшим голосом; потом он захлебывался мокротой в ротике, а во время санации медсестра так долго санировала нос (каждый раз пока трубка не начнет высасывать кровь), что когда очередь доходила до рта, то к этому моменту Миша сам сглатывал весь комок слизи; вершиной всех страданий был больной животик – от антибиотиков его вспучило до такой степени, что на него даже надавить было невозможно, и ни бифидопрепараты, ни эспумизан не помогали, приходилось несколько раз ставит клизьму и газоотводную трубку. В последующие дни мы уже обходились глицериновыми свечками.
На шестой день после операции, пройдя очередное ЭХО-КГ и анализы, нам сообщили, что завтра нас выписывают. Мы с Мишей радовались оба, я названивала обеим мамам и мужу, а Миша весело брыкался ножками, хватал их ручками при этом еще и улыбался. Для оптимизма у меня был еще один повод – Миша наконец-то после недельного перерыва взял грудь – пососав немного он расплывался в такой блаженной и немного глуповатой улыбке, а затем вновь принимался кушать.
Но радоваться по поводу предстоящей выписки нам пришлось не долго, т.к. на утро предполагаемого выписного дня у Миши поднялась температура аж 37,7. Свечка с парацетомолом помогла не сразу, беспокойство и тревога в миг овладели мной. Разумеется нас оставили по меньшей мере на день, пообещав, что если завтра анализы будут нормальные, то выпишут.
На следующее утро предстояло сдать мочу. Мочеприемник я поставила еще в половину шестого утра. Каково же было мое разочарование, когда через 2 часа вместо заполненного пакетика, был прописан лишь подгузник. Хотя на тот момент это уже не имело ни какого значения, т.к. нас в этот день все равно не выписывали, температура понижалась лишь до субфебральних цифр, и в крови были повышены лейкоциты. А еще, на очередном ЭХО-КГ была обнаружена жидкость в сердце. По этому поводу назначили антибиотик в порошках и оставили нас до понедельника.
Выходные были блинною в неделю, не меньше. Вечером в пятницу Мишу вырвало антибиотиком, который назначили накануне. Еще бы – он настолько горький (ципрофлоксацин) что даже у взрослого человека от нескольких его крупинок сводит челюсть, а что говорить о полной дозе да еще у такого маленького пациента. Т.к. такая рвота на этот антибиотик была уже во второй раз, то, разумеется, я сообщила об этом дежурному врачу – Андерсону А. Г. (он нам ставил диагноз в роддоме) Он, посовещавшись с кем-то из коллег, горький антибиотик отменил, а ни чего взамен него не назначил, сообщив, что его давали нам для профилактики, хотя именно после него у нашего крошки температура пошла на спад.
А в субботу температура у Миши поднялась до 38,3. Я сразу кинулась к врачу, на что мне уже новый дежурный доктор (Анна Артемовна) выдала уже знакомый ранее ответ – дайте свечку.
Свечка ненамного сбила температуру, и ненадолго. И только к вечеру были выслушаны мои предположения насчет того, что лихорадка началась после отмены антибиотика. А на просьбу заменить тот горький ципрофлоксацин в порошках на равносильный в инъекциях, мне ответили, что у них не практикуют внутримышечные уколы чтобы не мучить ребенка. В итоге Анна Артемовна пошла нам навстречу и раздобыла Сумамед в суспензии. Сутки конечно были потеряны, но и на том спасибо.
Воскресение выдалось не менее беспокойным, чем предыдущий день, лишь к вечеру температура остановилась на цифрах ниже 37 градусов. Зато другая напасть одолевала нас – у Миши начался понос. Скорее всего он подцепил инфекцию от нашей соседки, у нее на протяжении полутора недель были температура, понос, рвота. И такую версию на следующий день в один голос озвучили доктора. Чтобы не допустить обезвоживания организма, я выпросила капельницу с глюкозой.
По итогам этих двух дней вы напрашивается один – в выходные и праздники в российские больницы лучше не попадать, а еще принцип «сам о себе (своем ребенке) не позаботишься, никто о тебе не позаботится».
На понедельник, конечно, у меня не было ни каких надежд на выписку, да я уже и сама не хотела - в больнице не хочется больше цеплять всякую инфекцию, но и домой идти страшно. Обход врачей в этот день начался весело: «Вы решили у нас прописаться? Идите уже домой…! » По результатам ЭХО все было в норме, по анализам тоже. Все таблетки кроме антибиотика отменили. Если сутки не будет температуры, то нас выпишут.
На следующий, уже всего 16-тый день и 13-ый день после операции наша доктор наконец-то сообщила долгожданную новость – мы выписываемся! Тут же сняли капельницу, послушали – по сердцу претензий нет, в легких тоже все чисто. Продолжающийся жидкий стул будем долечивать уже дома, дабы не подхватить еще какую-нибудь больничную инфекцию.
Модные брендовые одежки, специально отложенные на выписку, дожидаются когда папа придет за нами. Время идет томительно долго – уже очень хочется домой.
В два часа дня получаем выписку, рекомендации и вот оно счастье – мы и наш сыночек с обычным, здоровым сердечком, покидаем стены Центра им. Бакулева. Надеемся, что больше ни когда по такому поводу сюда не вернемся.
Р.S.
Направляясь более двух недель назад в НЦССХ им. Бакулева у меня было только одно единственное мнение об этом учреждении – это крупнейший кардиоцентр России, нам здесь обязательно помогут. И нам здесь действительно помогли. И мы очень благодарны кардиологам Чечневой Вере Владимировне, Котовой Анне Николаевне, Бутрим Юлии Валерьевне, кардиохирургу Котову Сергею Александровичу, медсестре Марине и многим другим.
Однако, покидая, эту больницу у меня осталось двойственное впечатление. С одной стороны, нам успешно здесь сделали операцию. И не только нам, по меркам сердечнососудистой хирургии, с несложным дефектом. Мамы со всей России приезжают со своими детьми, у которых подчас первоначальные диагнозы звучали «как не совместимые с жизнью», например, желудочки поменяны местами, или вообще один желудочек, сосуды и артерии находятся не на своем месте, имеются дефекты клапанов и прочее. Специалисты-хирурги во главе с Лео Бокерия их оперируют и дарят полное выздоровление деткам, возможность ни чем не отличаться от детей, родившихся здоровыми. Врачи-кардиологи, как правило, и днем, и ночью следят за состоянием тяжелых деток, сестры также в основном добросовестно выполняют свою работу. Конечно, как и в любом трудовом коллективе, работники бывают более или менее профессиональные и ответственные. Бывало, ночью во всем отделении не застать ни врача, ни сестер, а было и так, что к тяжелому ребеночку с остановкой сердца всего за 3 (!) минуты бригада из четырех реаниматологов спускалась на помощь персоналу, который в это время откачивает ребенка. Это одна сторона – сугубо медицинская.
Другая же сторона – это сама система пребывания и лечения в ОНИК (Не во всей Бакулевке!). Например, я не могу понять почему маму, при наличии всех анализов и полной адекватности могут не взять в Отделение. Если нет мест в платных палатах, а в бесплатных уже есть мама, ухаживающая за шестью-семью (да-да, порой и семью, иногда в общую палату кладут седьмого ребенка в кювезике) детьми, то вторую маму в эту палату могут и не взять. При том, что за этими шестью-семью детками одна и та же мама ухаживает практически без сна и отдыха уже несколько суток подряд. Вторая мама будет каждый день дежурить и проситься под дверьми Отделения, но ее не возьмут. Почему один человек, который не спит по 5-6 суток подряд допущен к детям, а человек, который полон сил и желания помочь не допускается? Разве не безопасно доверять тяжелых послеоперационных детей уставшему человеку? Например, в других отделениях мамы чередуются – сутки одна, сутки другая. Также противоестественна система сбора платежей за палату лично зам. Ст. медсестры или самой ст. медсестрой. В бесплатной палате созданы нечеловеческие условия, поэтому в платные палаты всегда очередь, и девочки из регионов с зарплатой в 10-15 тыс. рублей готовы залезать в долги и платить по 3 тыс. в сутки за возможность ухаживать за своим ребенком. Все это, разумеется, при полном попустительстве зав. Отделением. Она в свою очередь ссылается на то, что ОНИК это отделение, приравненное к реанимации и мамы здесь вообще не должны находиться. Однако там всегда рады, когда заполнены платные палаты – противоречит сама себе. Получается, что если в бесплатных палатах есть мама, то это ее милость, а в платных – это такая необходимость.
Безусловно нам повезло, что досталась платная палата, и что я имела возможность сама ухаживать за своим ребенком. Но лично мне кажется, что кардиология, это не та область где уместен принцип повезет/не повезет.

Нюрочка, спасибо Вам огромное за такой подробный рассказ, вашу историю!
С такой мамой, как Вы у Мишутки всё будет просто отлично! Здоровья Вам крепкого-крепкого!
Ситуация в ОНИКе, описанная Вами - это конечно БИЧ, и мне кажется не ОНИКа, а просто нашей страны,
наших людей! Ведь если бы люди были другими, то и ситуаций таких бы не было. Это конечно очень "некрасиво"
и это ещё мягко сказано. Я вот всё время поражаюсь таким людям, которые набивают свой карман можно сказать
на горе других. Ведь мы все под богом ходим, неужели им не страшно? Ведь когда-нибудь им это все отольется!!!
Но не будем о грустном!
Я ещё раз хочу Вам пожелать удачи и крепкого здоровья! Пусть в Вашей семье будет только радость и смех!
А Вы если хотите продолжайте писать здесь свои успехи, как будет расти Мишенька.
Мы будем очень рады!

Мы лежали в Бакулева в 2008 году в отделении ОРХН, моему Мише тогда тоже было 6 месяцев, ситуация была такая-же, только деньги никто не собирал, мы оплачивали все по квитанции, я вообще поражаюсь ихнему "сервису", и не понимаю как можно допускать мамочек без медицинского образования к тяжело больным детям, сама за такими ухаживала, это возможно только у нас в России. Полный бардак в Бакулева и всем на это плевать, очень жаль что страдают наши дети.

Спасибо всем! Надеюсь, что моя история хотя бы чуть-чуть поможет или просто немного сориентирует тех кому еще предстоит операция. Желаю всем мамам/папам и деткам крепкого здоровья!

Спасибо за вашу историю! Пусть все у вас будет на отлично!!!